На засушливых пампасах Тарапаки и Антофагасты в конце XIX – начале XX века чилийские селитряные компании создали систему тотального господства, выходящую далеко за рамки обычной трудовой эксплуатации. Тысячи рабочих — чилийцев, боливийцев, перуанцев, хорватов, итальянцев — жили в изолированных лагерях, окружённых проволочными ограждениями и вооружённой охраной. Английский или немецкий хозяин контролировал не только их тела, занятые двенадцатичасовыми сменами под палящим солнцем, но и их души, и их кошельки. Зарплата выдавалась не серебряными монетами и не свободно обращающимися песо, а жетонами или талонами — жетонами «лавки при компании», которые можно было обменять исключительно в магазине самой фирмы. Эта лавка, с пыльными полками, заваленными прогорклой мукой, солониной по грабительским ценам, керосином для ламп и дешевым спиртом, была единственным «рынком», доступным рабочим. Цикл был идеальным и замкнутым: рабочий выходил со смены с жетонами, которые немедленно возвращались хозяину, когда он покупал товары, стоимость которых была завышена на 200 % по сравнению с внешними рынками. Реальной свободы выбора не существовало; потребление было предопределено, обеднённая диета вызывала болезни, такие как бери-бери и сифилис, а любая попытка обойти систему — продать жетоны на стороне или бойкотировать магазин — каралась увольнением, избиениями или тюрьмой. Забастовки 1907 и 1925 годов, кровавые резни в Санта-Марии и Марусии, выражали не только требования повышения зарплаты, но и призыв к ликвидации этого экономического токенизма: рабочие хотели свободные деньги, открытые рынки, суверенное право на собственное потребление. Лавка была не просто магазином; она была символом власти, маскирующейся под торговлю, но фактически поддерживающей рабство — режима, где форма свободной сделки скрывала сущность абсолютного контроля.

Механика этих селитряных лавок — жетоны, выпускаемые хозяином и обмениваемые только в его собственном замкнутом цикле, что обеспечивало односторонний поток богатства обратно в его сейф — находит сегодня точное отражение в представительной демократии. Именно против этой «демократии-лавки» поколение Z не отвергает демократический идеал, но судит его беспощадно и выносит приговор без права на апелляцию. Сквозь все приводимые исследования — от Джошуа Курланцика (Council on Foreign Relations) до трудов Института Триконтиненталь, от опросов CIRCLE-Tufts и Фонда Фридриха Науманна до постмарксистского анализа Жана-Франсуа Байяра — проходит единая мысль: молодёжь не отвергает демократию как принцип — свободные выборы, равенство перед законом, подотчётность — но объявляет её провалившейся в нынешнем виде, потому что она функционирует как те самые лавки. Политические партии и кандидаты — это «жетоны», которые система выпускает каждые четыре года: ограниченное меню вариантов, заранее сформированных партийными элитами, финансируемых корпорациями и лобби, представляющих не народную волю, а транснациональные программы накопления капитала. Вы голосуете за «красных» или «синих», но оба жетона возвращаются к одному и тому же хозяину — финансовому капиталу, корпоративным аналитическим центрам, бюрократическим верхушкам — в замкнутом цикле, где государственная политика ставит во главу угла обслуживание долга, спасение банков и приватизацию, а не доступное жильё, универсальное здравоохранение или экологический переход. Курланцик, с его либерально-центристской позиции в Азии, показывает, как в Непале и Бангладеш поколение Z свергает правительства не по идеологическим антикапиталистическим мотивам, а из-за тотального непотизма, превращающего государство в семейную лавку; CIRCLE выявляет, что 62 % молодежи ценит демократию в абстрактном виде, но лишь 40 % считает, что она «хорошо работает», поскольку она не справляется с реальной неустойчивостью; Науманн фиксирует поддержку прав человека, но также эрозию под натиском олигархического иллиберализма; Триконтиненталь указывает на истощение неолиберализма, в рамках которого голосование превращается в бесполезный жетон перед лицом навязанной экономии; Байяр, противник национал-либерализма, видит в этих протестах амбивалентность политической субъективации, требующей разрыва с фракционным клиентелизмом. Приговор ясен и глобален: эта демократия не является представительной, потому что не существует реальной свободы выбора — только жетоны хозяина — и поколение Z от Марокко до Индонезии признаёт её виновной и приговаривает к радикальной реформе или коллапсу, отдавая приоритет прямому участию, механизмам отзыва и гражданскому контролю, а не пустому избирательному ритуалу.

Текущий кризис демократии, выявленный и ускоренный поколением Z, вынуждает переписать правила управления на почти всех континентах. Это не «левый» и не «правый» бунт, а поперечное восстание против систем, сохраняющих демократическую форму, но опустошённых изнутри.

Как этот кризис демократии, поднятый поколением Z, влияет на управление? Тезис таков: влияние носит поперечный характер.

Аналитический рассказ от начала до конца

Текущий кризис демократии, выявленный и ускоренный поколением Z, вынуждает переписать правила управления на почти всех континентах. Это не восстание «слева» или «справа», а трансверсальная инсуррекция против систем, удерживающих демократическую форму при утрате представительного содержания.

От урны к панели управления

Джошуа Курланцик, американский либерально-центристский аналитик и старший научный сотрудник по Азии в Council on Foreign Relations, описывает движения поколения Z в Непале, Индонезии, Шри-Ланке и Бангладеш как способные свергать правительства, но пока не способные превращать эту энергию в устойчивую способность управлять и принимать законы. Его выводы важны для понимания управления: правительства больше не могут ограничиваться избирательным ритуалом; они должны делить повестку и власть с молодыми гражданами, требующими измеримых результатов в борьбе с коррупцией, в качестве государственных услуг и в сокращении неравенства.

Совместный доклад CIRCLE (академический центр Университета Тафтса, формально беспартийный) и Protect Democracy (американская либеральная продемократическая НПО) подчёркивает, что большинство молодых людей поддерживают демократию в принципе, но считают, что реально существующая демократия не решает их проблем и не отвечает их ожиданиям. Для управления это означает функционирование в условиях эрозии легитимности, когда решения, воспринимаемые как технократические или захваченные элитами, вызывают немедленный протест на улицах и в сетях.

Глобальный Юг как лаборатория

С точки зрения Глобального Юга, Институт Триконтиненталь социальных исследований, социалистический и анти-неолиберальный по ориентации, рассматривает молодёжные восстания в Чили, Колумбии, Шри-Ланке, Непале, Перу и Марокко как симптом усталости неолиберальной модели управления: государство подчинено рынкам, политика экономии, приватизация общественных благ. Его «семь тезисов» о восстаниях поколения Z утверждают, что молодёжь протестует против сочетания экономической нестабильности, экологического кризиса и «демократического» авторитаризма, вынуждая государства вновь открыть дискуссии о перераспределении, общественных благах и демократическом контроле стратегических секторов.

Эта интерпретация дополняется анализами Atlantic Council, западного атлантического либерального аналитического центра, показывающими, как давление молодёжи в Непале, Мадагаскаре, Перу и Марокко привело к роспуску правительств, созданию временных кабинетов или отмене непопулярных мер, несмотря на попытки традиционных элит и вооружённых сил перенастроить режим, не уступая реальной власти. Управление таким образом входит в логику «постоянного кризиса», где стабильность достигается не за счёт гражданской апатии, а за счёт способности включать — или кооптировать — требования молодёжи.

Демократия оспаривается, но не отступает

Опросы Фонда Фридриха Науманна за свободу, связанного с немецким классическим либерализмом, показывают поколение Z, которое продолжает верить в права человека, но глубоко обеспокоено иллиберальным уклоном и ростом авторитарных акторов в формально демократических системах. «Эрозия демократии», о которой они говорят, — не отказ от демократии как таковой, а отказ от её олигархической версии: закрытых партий, списков, формируемых сверху, корпоративного захвата государства и политики, ориентированной больше на кредиторов, чем на избирателей.

В русле критической политической социологии Жан-Франсуа Байяр, французский учёный, специалист по Африке и глобализации, близкий постмарксистским и анти-национал-либеральным традициям, рассматривает эти волны как симптомы более широкой кризисной ситуации представительства: государства продолжают говорить от имени «народа», но власть на деле организована вокруг клиентелистских сетей, транснациональных интересов и механизмов социального контроля. В этом контексте восстания поколения Z, хотя и фрагментарные, вынуждают правительства пересматривать отношения с гражданским обществом, границами и гражданством.

Управление под поколенческим наблюдением

Организации вроде Amnesty International подчёркивают, что молодые люди — от Мьянмы до Ирана и от США до Австралии — рискуют жизнью и свободой, требуя ответственности за полицейские злоупотребления, массовую слежку, экологическое разрушение и структурную дискриминацию. Это постоянное наблюдение — мобильные телефоны, камеры, социальные сети — превращает управление в практику постоянной публичной подотчётности: любое злоупотребление может стать вирусным, любая уступка может быть воспринята как победа или как попытка кооптации.

В то же время отчёт Tufts/Protect Democracy предупреждает о наличии среди поколения Z профилей «небрежного отстранения» и «враждебного недовольства»: меньшинства, разочарованного реально существующей демократией и склонного к авторитарным решениям или идее «сжечь всё и начать заново». Управление движется в серой зоне: чтобы удержать и цинизм, и авторитарные искушения, необходимо открывать каналы существенного участия — партисипативные бюджеты, молодёжные советы, механизмы отзыва — которые возвращают смысл слову «представительство».

Поперечное острие

Общий знаменатель всех этих анализа — от институционального либерализма Курланцика и CIRCLE до критического социализма Триконтиненталя и постмарксизма Байяра — состоит в признании поколения Z как острия системного кризиса, а не каприза молодёжи. Студенты, свергавшие правительства в Бангладеш и Непале, молодые прекариатные массы, заполнявшие площади в Чили, работники цифровых платформ в США и Европе, создающие профсоюзы против алгоритмов, — все они указывают на одно и то же ядро проблемы, даже сталкиваясь с идеологически разными режимами.

С точки зрения управления послание прямое: либо демократия перестанет вести себя как политическая лавка при компании — замкнутый контур, в котором обращаются только «жетоны», выпускаемые элитами, — либо поколение, которое сегодня возглавляет протесты, будет искать, и справедливо, другие способы осуществления народной власти. Речь идёт не о выборе между демократией и авторитаризмом в абстракции, а между демократией низкой интенсивности, служащей немногим, и подлинной демократией — содержательной, конфликтной и контролируемой гражданами, которые больше не согласны быть пленённой клиентелой любого режима.

 

ПРИМЕЧАНИЕ: * Термин, введённый автором.